Дефективный отбор

Исследование Рене Жирара «Козел отпущения» по-своему гениально. Хотя, на мой взгляд, автор много внимания уделяет собственной апологии – защищает свои взгляды от многочисленной критики, обрушившейся на него после выхода его предыдущих работ («Насилие и священное», «Сокровенное от создания мира»). Сам критикует структуралистов, последователей Фрезэра да и вообще всю академическую науку, к которой он себя не причисляет (чем близок мне по духу). Свежий, недогматический взгляд на проблематику мифологии сам по себе революционен и заслуживает особенного внимания.

Жирар приверженец теории Фрейда, который утверждал, что в основе всякой религии лежит некое ритуальное убийство, то есть, оно было просто убийством, но со временем было возведено в культ и стало религией. Это уже конечно не столь примитивно, как утверждение большинства атеистов, что религия основана на страхе. Как бы там ни было – религия зиждется на человеческой жестокости, что уже само по себе дискредитирует религию как явление. Я, конечно, остаюсь при своем мнении, что основой религии является любопытство.

 

Жирар довольно живо, на леденящих кровь примерах описывает механизмы такой жестокости – т.н. гонительские репрезентации. Первая из них, и наверное главная, так как является основой гонений – тяжелая ситуация в жизни общества: чума, неурожай, голод, засуха… В такой ситуации общество превращается в толпу и начинает искать жертву – козла отпущения. И эта жертва должна быть принесена всем обществом – т.н. коллективная жертва. Правду говоря, толпа хочет наказать виновного, того кто по их мнению вызвал эту чуму или неурожай, и конечно такого виновного находит. Кто же становится таким козлом? Тот, кто соответствует гонительским стереотипам (всем трем или хотя бы одному из них). Естественно лучше всего свалить вину на чужака – инородца, иноверца. Так было с евреями, которых в Средние Века обвиняли в отравлении источников вод, что вызвало знаменитую «Черную смерть». Второй важный стереотип – фективные категории (конечно не дефективные, как я выразился в названии статьи, но речь как раз об этом). Речь идет о каких-либо увечьях или природном уродстве. На такие признаки особенно обращали внимание во время охоты на ведьм, которых также обвиняли в неурожаях. И еще один стереотип, очень важный, вызывающий наверняка наибольший виток ненависти в обезумевших преследователях – сексуальные извращения: инцест или скотоложство. В таких грехах еще в Древнем Риме обвиняли христиан, а позднее уже христиане – всех неугодных сектантов. Классический пример полного набора всех стереотипов, о котором говорит Жирар – царь Эдип: чужак, хромой, переспавший с собственной матерью.

С помощью своей теории Жирар интуитивно проникает вглубь древних мифов: греческих, скандинавских, стараясь восстановить их первоначальную версию. Ведь развитие и облагораживание религии постаралось очистить мифы от всей этой жестокости, оставив, однако, некоторые элементы, которые свидетельствуют об обратном.

С увлечением читая его разоблачение мифологии, понимаешь, что все это только прелюдия, что главная цель Автора – Евангелие и христианство. И мы не ошибаемся. Автор действительно пытается применить свои категории ко Христу, Иоанну Крестителю, Петру… Но вот, честно говоря, эту ему удается с большой натяжкой. Ну не проходит Иисус этого «дефективного отбора». Да, Он – коллективная жертва, принесенная толпой, которая кричит «распни его!», но это и все. Он не чужак, не урод, и Боже упаси, что б обвинить Его в сексуальных извращениях, на это даже буйная фантазия Дэна Брауна не осмелилась. Да и сама ситуация не отвечает гонительскому стереотипу – римская оккупация это не чума и не голод, катаклизмы природного, а значит «таинственного» происхождения, в котором можно обвинить кого угодно, а в оккупации виноват только сам оккупант. Да и по сравнению с правлением Селевкидов, римское владычество можно было назвать благом для Израиля. Нельзя также отождествлять «козла отпущения» с «Агнцем Божьим». Это совсем другой тип жертвы даже согласно книге Левит, хотя козел Жирара также к книге Левит не имеет никакого отношения.

Иоанн Креститель оказывается пал жертвой конфликта между братьями (не зря же ранее Автор пытался разбирать конфликт Ромула и Рема): Иродом и … оказывается не Филиппом, как утверждает в своей Евангелии Марк, а другим Иродом, а призом в этом конфликте была Иродиада. Но почему Автор не ищет (и вообще не упоминает) типологию Иоанна в его прообразе – пророке Илии? Иоанн – Илия, Иродиада – Иезавель, Ирод – Ахав: такой же бесхребетный подкаблучник, как и Ирод. Но у него, насколько помню, никаких братьев не было.

В принципе рассуждения Жирара, его попытка объяснения описанных в Евангелии событий – весьма интересна и полезна как «информация к размышлению». Всем христианам, не боящимся мыслить критически, настоятельно советую прочитать эту книгу и сделать собственные выводы.

На самом деле Жирар вовсе не враг Евангелию. Скорее – апологет! Да, все религии построены на жестокости, все, но не христианство! Евангелие не утверждает, а как раз разрушает гонительские стереотипы, создавая религию, основанную на любви, милосердии, прощении. Жаль, что сами христиане, в сущности, остались все теми же дикими и жестокими людьми, которые в определенных условиях превращаются в толпу, ищущую своего козла, как это не раз было в истории…

О мультикультурализме, толерантности и веротерпимости

(мысли вслух)

Читая страницы книги «Деяний Апостолов» и наблюдая за развитием ранней христианской Церкви, невольно проводишь параллели с нынешним веком и теми вызовами, которые стоят перед христианством сегодня.

«Ученики в Антиохии в первый раз стали называться Христианами» (Деян 11:26). Добавим, что не только стали называться, но и стремительно возросли числом, так что это стало настоящим шоком для самих апостолов. Это была уже не первая встреча учеников Иисуса, абсолютное большинство которых были иудеями, с язычниками, но первая встреча, которая принесла столь значительные результаты. Можем себе представить иерусалимскую общину, численность которой наверняка не превышала пары сот человек, а тут речь идет уже о нескольких тысячах!  

Что представляла собой Антиохия в те времена? Бесспорно, это был настоящий мегаполис того времени. Город, в котором Запад встречался с Востоком. Город многих религий, где иудейская синагога могла располагаться на одной улице с каким-нибудь языческим храмом. Кроме богов Греции и Рима, там можно было увидеть также святилища азиатских божеств: сирийских, персидских, вместе с купеческими караванами в город приходили также последователи индуизма или еще каких угодно экзотических культов. На улицах и площадях представители греческих философских школ свободно обменивались мыслями с адептами каких-нибудь мистерий. Обмен идей порождал новые эклектические учения, которые впоследствии под общим наименованием гностицизма стали проблемой для христианства (которую христианство также преодолело), но пока этот гносис носил исключительно языческий характер. Римские власти, конечно, обеспечивали порядок и, не смотря на различия, и даже противоположность многих культов, не допускали распрей на религиозной почве, предоставляя всем равные права и возможности исповедовать и проповедовать свою веру. Казалось бы, такая среда является хорошим рассадником исключительно для всякого-рода заблуждений. Удивительно, но эта среда стала прекрасной почвой для развития христианства. Уже скоро не только Антиохия, но и Рим, и Александрия – такие же мультикультурные мегаполисы того времени, также станут центрами стремительного развития христианства. В Иерусалиме же господствовал иудаизм, другие культуры и религии присутствовали там исключительно, как религии оккупантов.

Но в таком феномене развития христианства в мультикультурной среде на самом деле нет ничего удивительного. Мыслящий человек никогда не потеряется в массе разнообразных религий, но среди множества божеств будет стремиться отыскать настоящего - истинного Бога, и среди противоречивых вероучений, если будет искать истину упорно, искренне и честно – обязательно её найдет. Тот же, кто не имеет этого многообразия, лишен возможности изучать и сравнивать различные культы, кому была «подана для верования» только одна религия, всегда будет иметь искушение поискать что-то новенькое, даже если его религия истинная.

Для многих сегодняшних защитников христианства - мультикультурализм – злейший враг, при мысли о котором, их бросает в дрожь, а слово «толерантность» они могут произнести, не иначе как брызжа слюной. По их мнению, христианство в современном мире может сохраниться (только сохраниться, о каком бы то ни было развитии, и речи быть не может!) только в какой-нибудь захолустной деревне (иногда такой деревней может оказаться целая страна), в которой может находиться только одна-единственная церковь. Вот идеал сплоченного единой верой традиционного общества, не допускающего инородные, инославные и какие еще угодно ино- влияния.

Конечно, как «добрые» христиане, мы еще можем говорить о какой-то допустимой «веротерпимости» (но не дай Боже, о «толерантности»!). Веротерпимость предполагает наличие одной господствующей религии, которая снисходительно позволяет существовать другим культам, однако имеет все рычаги (в том числе и политические), ограничивающие деятельность и развитие этих культов.

Сегодняшний свободный цивилизованный мир, хотим мы того или не хотим, натуральным образом стремится к многообразию, как национальному, так и религиозному. Задача государственной власти – обеспечить всем равные права, при условии, конечно, что представители этих религий не нарушают закон. Сможет ли христианство выдержать конкуренцию в таких условиях? Если не сможет, то, увы, мы должны признать, что христианство – не истинная религия. Однако опыт Антиохии подсказывает обратное, и открывает перед нами новые возможности и перспективы в современном «испорченном» мире.

Священная война, новый враг – гендер

Признаюсь, что я далек от этой темы. То есть, более сведущие друзья пытались мне объяснить что такое «гендер», но я та ничего и не понял. Однако мобилизация сил моих собратьев по вере в борьбе с этим явлением заставила меня немного задуматься о происходящем. Я противник всякой идеологии, и если гендер – это идеология, то я также становлюсь ее противником. Но нельзя упускать из виду и другой аспект – борьба с гендером также стала идеологией, и это, увы, никаких позитивных результатов принести не может.

Хотелось бы поговорить с автором этой сентенции (на фото вероятно именно он). Наверно он считает это свое высказывание гениальным. А я вот хочу спросить: вы действительно хотите помещать трансов в психушку и подвергать принудительному «лечению»? Принудительному, поскольку на добровольное они конечно не согласятся. Серьезно, в психушку? Как диссидентов при Брежневе? А может лучше в концлагеря, как при Сталине? Или сразу к стенке! Вот наш Бог порадуется на небесах, видя, как ревностно мы исполняем Его святую волю!

Традиционные семейные ценности находятся под угрозой! Да, конечно, и кто в этом виноват? Конечно геи! Уважаемые защитники семейных ценностей, неужели вы действительно думаете, что марш равенства, который вы называете «гей парадом», может как-то повлиять на состояние семей? То есть, вот пройдутся они маршем по улицам города и семьи сразу же начнут стремительно распадаться.

Или новая школьная программа, предусматривающая образование в этой области. Какую это вызвало панику в рядах моих единоверцев! Неужели вы думаете, что современные дети, без этой программы, никогда не узнают, что геи существуют? Я учился в школе еще в 80-е, в нормальной советской школе, и мы прекрасно знали кто такие «голубые». Или вы думаете, что мальчик-натурал, прочитав это в своем учебнике, вдруг захочет стать мальчиком-геем? Это невозможно, уверяю. Но вот если мальчик-натурал, прочитав это в своем учебнике, перестанет издеваться над мальчиком-геем, оскорблять, унижать и бить ему морду, можно считать, что такая школьная программа действительно полезна.

О нетрадиционной ориентации можно спорить, но необходимо принять факт – геи существуют. И это не какие-то там злобные твари, жаждущие уничтожить семейные или еще хуже – христианские ценности, а нормальные живые люди, многие со сломленной психикой, потому что им ее с детства ломали, такие «добрые христиане», как мы. Но в основном – это милые, талантливые (в различных областях) люди, со своими мечтами и планами на будущее, которые, так же как и мы хотят жить. И некоторые из них (о, ужас!) хотят быть верными нашей Церкви, верить в нашего Бога и соблюдать Его заповеди! И вот у них особенные проблемы, потому что они не знают, что с собой делать. Что нам с ними делать? Закрывать в психушках, или как в Библии сказано – побивать камнями? Ну очень по-христиански…

Учение о Евхаристии

(продолжаем тему)

Далее раскрывая тайны психологических типов, Юнг (в главе 3) переходит к истории раннего средневековья, и рисует перед очами читателя образ недалекого интеллектуально, но весьма набожного «настоятеля монастыря Пасхазия Радберта, который в середине IX века обнародовал свой труд, в котором он является представителем учения о пресуществлении, утверждающего, что во время причастия вино и хлеб превращаются в истинную кровь и плоть Христову».

Действительно, был такой, кстати святой, Пасхазий Радберт (ок. 785 — 865), благочестивый аббат эпохи Каролингов, который написал в свое время труд «De sanguine et corpore Christi», который вероятнее всего произвел определенное влияния на свою эпоху, и возбудил некоторые споры на эту тему (с монахом по имени Ратрамн, из того же монастыря, о котором упоминает и Юнг).

Однако Юнг утверждает, что Радберт не просто был сторонником «пресуществления» («…такое понимание стало, как известно, догматом, по которому превращение совершается vere, realiter, substantialiter (в истине, в действительности, в теле), в том смысле, что хотя случайные признаки вещей (accidentia), как хлеб и вино, сохраняют свой внешний вид, однако в сущности своей (essentia) они есть настоящая плоть и кровь Христа»). Он утверждает, что Радберт был творцом такого понимания таинства Евхаристии! «Успех выпал на долю Радберта, - пишет Юнг – который, хотя мыслить и не умел, но зато "пресуществил" символическое и значимое, и довел его до грубой чувственной осязаемости, очевидно, потому, что чувствовал дух своего времени, требовавший конкретизации религиозных переживаний».

Возникает справедливый вопрос, во что же тогда верили христиане перед Радбертом, когда совершали таинство Евхаристии и принимали святое Причастие? Может быть, просто не задумывались над этим? И действительно, зачем христианам думать, ведь у них есть вера…  

Ранее, в этом же труде, Юнг выдвинул предположение, что иудействуящая секта «эбионитов», существовавшая в первые века, члены которой не верили в Божественную природу Христа и считали Его простым человеком, сыном Иосифа и Марии, и были настоящими первыми христианами! Ну, что ж, если настоящими первыми христианами были эбиониты, то кем тогда были Апостолы?

Вот и теперь получается, что почти восемь веков до Радберта христиане не верили в пресуществление, пока этот набожный простак, почувствовав дух своего времени, не решил конкретизировать их религиозные переживания…

Принимая версию Юнга, следует предположить, что христиане до Радберта принимали Евхаристию просто как символ, как и Скотт Эриугена – этот величайший ум своей эпохи, которого Юнг противопоставляет набожному аббату. «Он утверждал и то, - пишет Юнг, - что причастие не что иное, как воспоминание о последней вечере, проведенной Иисусом со своими учениками, - толкование, которого всегда будет придерживаться всякий разумный человек». Ах! Аргумент, который перевешивает все возможные доводы: «ведь этого придерживается всякий разумный человек»! Только вот во времена Эриугены «всякий разумный человек» считал, что земля плоская…

Итак, насколько же огромным было влияние этого Радберта, что ему удалось заинтересовать своим учением не только латинян (что еще можно ожидать от варваров, жаждущих «грубой чувственной осязаемости»?), но и греков, ведь они также считают Евхаристию истинными телом и кровью Христа. Неужели они с такой легкостью приняли западную доктрину, в те времена, когда все латинские нововведения считали ересью? А что уж говорить об армянской, халдейской, коптской, сиро-малабарской и прочих Церквах, которые никогда ни о каком Радберте и слыхом не слыхивали?

Кончено, не только Юнг, но и многие христиане-протестанты не принимают учение о Евхаристии, как об истинном Теле и Крови Христа, но утверждать то, что это учение – плод раннесредневековой набожности, это уже, мягко говоря, несерьезно.

Приведу только несколько цитат из творений ранних Отцов Церкви. Только самых ранних – второе и третье поколение после Апостолов:

Игнатий Антиохийский ( †107 г.), Послание к Смирнянам, 7.:

«Они (еретики) удаляются от евхаристии и молитвы, потому что не признают, что евхаристия есть плоть Спасителя нашего Иисуса Христа, которая пострадала за наши грехи, но которую Отец воскресил, по Своей Благости».

Послание к Филадельфийцам, 4.:

«Итак, старайтесь иметь только одну евхаристию. Ибо одна плоть Господа нашего Иисуса Христа и одна чаша в единение Крови Его, один жертвенник, как и один епископ с пресвитером и дьяконами, со служителями моими, дабы все, что делаете, делали вы о Боге».

Иустин Философ († 165 гг.), Апология I,66.:

«Пища эта у нас называется евхаристиею (благодарением), и никому другому не позволяется участвовать в ней, как только тому, кто верует в истину учения нашего и омылся омовением в оставление грехов и в возрождение, и живет так, как предал Христос. Ибо мы принимаем это, не так как обыкновенный хлеб или обыкновенное питье: но как Христос, Спаситель наш, Словом Божьим воплотился и имел плоть и кровь для спасения нашего, таким же образом пища эта, над которой совершено благодарение через молитву слова Его, и от которой через уподобление получаете питание наша кровь и плоть, есть — как мы научены — плоть и кровь того воплотившегося Иисуса. Ибо апостолы в написанных ими сказаниях, которые называются Евангелиями, предали, что им было так заповедано: Иисус взял хлеб и благодарил и сказал: это делайте в Мое воспоминание, это есть тело Мое; подобным образом Он взял чашу и благодарил и сказал: это есть кровь Моя, и подал им одним».

Ириней Лионский († 202), Против Ересей V, 2, 3.

«Когда же чаша растворенная и приготовленный хлеб принимают Слово Божие и делаются Евхаристиею тела и крови Христа, от которых укрепляется и поддерживается существо нашей плоти; то как они (еретики) говорят, что плоть не причастна дара Божия, т.е. жизни вечной, — плоть, которая питается телом и кровью Господа и есть член Его? И св. Павел в послании к Ефессям говорит: “потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его” (Еф. 5.30), — говоря ото не о каком-либо духовном и невидимом человеке, — ибо “дух ни костей, ни плоти не имеет” (Лк. 24.39), — но об устроении истинного человека, состоящем из плоти, нерв и костей, и эта плоть питается от чаши Его, которая есть кровь Его, и растет от хлеба, который есть тело Его. И как виноградное дерево, посаженное в землю, приносит плод в свое время, или пшеничное зерно, упавшее в землю и истлевшее, во многом числе восстает чрез Дух Божий, все содержащий, а это потом по премудрости Божией идет на пользу человека, и принимая слово Божие становится Евхаристиею, которое есть тело и кровь Христова».

Отцы Церкви, может быть, и не использовали термины vere, realiter, substantialiter, но истинно верили, что совершаемое таинство и есть причащение тела и крови Христовой. Верили и совершали так, как приняли от Апостолов, старались постичь эту тайну, но осознавали немощь разума перед тайной веры. Как «всякие разумные люди» и мы тоже не понимаем и не можем объяснить это Таинство, что не мешает нам совершать и принимать Его.

Regula fidei

Правило веры "Regula fidei" слишком ограничивало и не допускало никакого самостоятельного движения. Более того, оно не несло в себе позитивного интеллектуального содержания. В нем заключалось ограниченное число мыслей, с практической точки зрения чрезвычайно ценных, но сковывающих мышление.

К. Г. Юнг, «Психологические типы».

Что же такое regula fidei и почему, по мнению Юнга, оно (правило) так страшно для думающего человека?

Латинское словосочетание regula fidei – не совсем правильный перевод греческого κανών τη̃ς αληθείας (канон или правило истины), которое мы находим в труде св. Иринея Adversus Haereses. Латинский переводчик использовал его единожды, в других местах он использует более точный перевод: regula veritatis. Но так уж повелось, что именно понятие regula fidei закрепилось в истории христианской догматики.

Что же представляет собой это правило веры? Это не что иное, как раннехристианский символ веры. Краткое определение основных положений вероучения, которое, как правило, использовали во время крещения. В те времена оно не имело даже единой формы (у того же Иринея мы можем найти несколько форм, более сжатых, или более развернутых). Подобные прототипы позднейшего символа веры можно найти и у других раннехристианских авторов. Вероятнее всего от них происходит т.н. Апостольский Символ Веры, принятый Римской Церковью. Подобный символ, существовавший в Восточной Церкви стал основой для Никейского Символа (это был дополненный несколькими словами символ, предложенный Евсевием Кесарийским, который, как он утверждает «мы приняли от наших предшественников епископов во время катехезы, в принятии крещения и так как мы познали ее (веру) из Божественных Писаний»), а позднее для Константинопольского.  

Есть мнение, которое подтверждало бы, что такое правило, по словам Юнга, «не несло в себе позитивного интеллектуального содержания», а именно то, что формулировки такого символа составлялись «негативно» - как опровержения еретических учений. Зачастую так оно и было, но не будем забывать, что первоначально символы веры использовались во время таинства крещения, для наставления новообращенного, а поэтому формулировались исключительно позитивно. Что касается «интеллектуального» содержания, это уже пусть каждый судит согласно с уровнем своего интеллекта.

Мог ли такой Символ Веры, как утверждает Юнг, «ограничивать и не допускать никакого самостоятельного движения»? Этому утверждению противоречит уже сам факт, что даже само содержание такого символа веры постоянно расширялось и обогащалось новыми статьями, не говоря уже о комментариях и пояснениях, которые прилагали к символам те или иные Отцы. Конечно, символ догматизировал – то есть закреплял основные положения христианской веры, такие как учение о Троице, или о воскресении Христа, но всегда оставлял широкое поле для размышлений об их природе или исхождении, которые восполнялись следующими Соборами. Принятый на Никейском Соборе символ веры заканчивался анафематизмом, но это не помешало Отцам Константинопольского Собора практически полностью исправить его текст (конечно главные истины веры при этом не пострадали). Позднее Западная Церковь прибавила к этому символу еще знаменитое filioque, о котором до сих пор ведутся споры, хотя правду говоря – добавить нужно бы было намного больше, ведь развитие теологии и догматики не было заморожено на Константинопольском Соборе. Например, в Англиканском символе веры 39 статей. Если принять утверждение Юнга, христианская догматика должна была застыть на правиле веры II века, ведь для развития теологической мысли ранние Отцы Церкви уже перекрыли все возможные пути.

С таким же успехом можно сказать, что Закон Всемирного Тяготения не допускает никакого самостоятельно движения для физика, а формула 2+2=4 – сковывает мышление математика.

Приложение: «Правило истины» св. Иринея Лионского, один из ранних символов веры:

Церковь, хотя рассеяна по всей вселенной даже до концов земли, но приняла от апостолов и от учеников их веру в единого Бога Отца, Вседержителя, сотворившего небо и землю, и море, и все, что в них, и во единого Христа Иисуса, Сына Божия, воплотившегося для нашего спасения, и в Духа Святого, чрез пророков возвестившего все домостроительство Божие и пришествие и рождение от Девы, и страдание и воскресение из мертвых и вознесение во плоти на небо возлюбленного Христа Иисуса Господа нашего, а также явление Его с небес во славе Отчей, чтобы "возглавить все" (Еф. 1:10) и воскресить всякую плоть всего человечества, да пред Христом Иисусом, Господом нашим и Богом, Спасом и Царем, по благоволению Отца невидимого, "преклонится всякое колено небесных и земных и преисподних, и всякий язык исповедает Ему" (Флп. 2:10), и да сотворит Он праведный суд о всех: духов злобы и ангелов, согрешивших и отпадших, а также и нечестивых, неправедных, беззаконных и богохульных людей Он пошлет в огонь вечный, напротив праведным и святым, соблюдавшим заповеди Его и пребывшим в любви к Нему от начала или по раскаянии, дарует жизнь, подаст нетление и сотворит вечную славу.

Adversus Haereses I, 10,1. (Перевод П. Преображенского 1900 г., я бы перевел немного иначе).