Возвращаясь к книге Иова...

В книге Иова мы, конечно, имеем дело не с Богом и сатаной как таковыми, а с Богом и сатаной как персонажами старинной пьесы, диалог которых фантазия автора использовала как завязку сюжета, однако эта литературная фикция может пролить кое-какой свет на понимание образа Бога и сатаны. Если внимательней посмотреть на этот вступительный диалог, то замечаешь, что это не сатана искусил Бога, а именно Бог первый завел разговор об Иове, как-бы вынуждая сатану себя искусить. Истинным «искусителем» является сам Бог, который просто хочет (пусть и жестоко) испытать верность своих созданий. Можно подумать, что в Боге произошло раздвоение личности, и Он ведет диалог с самим собою. Бог, однако, здесь нипричем – это раздвоение произошло в голове автора книги, который в отличие от ее главного героя (Иова), не хочет приписывать «злые» деяния Богу. Т.е. сатана является фикцией, благодаря которой автор выходит из затруднительного положения. В дальнейшем повествовании упоминания о сатане уже не находим, а он мог бы появится например в эпилоге, но не появляется, потому как надобность в нем отпала.

С подобным раздвоением сталкивается автор Второй книги Царств, в связи с затеянной Давидом переписью населения (2 Цар 24:1) – здесь именно Господь (а точнее «гнев Господний») надоумил Давида совершить этот проступок (почему это считалось грехом, пытается объяснить Фрэзер, Фольклор в Ветхом Завете), а вот автор более поздней Книги Паралипоменон, выходит из положения, приписывая это искушение уже сатане (1 Пар 21:1). Пытающиеся объединить эти два фрагмента невольно приходят к выводу, что сатана – орудие или даже олицетворение Божьего Гнева. Для независимого же исследователя – это всего лишь свидетельство об изменении образа Бога и сатаны в древнееврейской теологии, произошедшем вероятнее всего под влиянием дуалистической религии Персии.

см. также сатана в книге Иова