Критический момент (продолжение)

(идеология в религии 4)

Инакомыслие – достойный противник любой идеологии, но нужно признать – противник слабый. Диссидентов можно пересажать, вредные книги можно изъять и уничтожить. Хоть человек и является натурально мыслящим, с помощью программ школ и институтов, телевиденья и радио, можно довольно легко заставить его соображать. Подобно и в религии, хоть времена инквизиции прошли, любая Церковь или секта в состоянии оградить свою паству от тлетворного влияния грешного мира.

Но с врагом, о котором пойдет речь в этой статье, идеология просто не в состоянии боротся.

Как уже говорилось ранее, главным заданием идеологии является продление напряжения вызванного «идеологической ситуацией». Не позволить, чтобы гайки раскрутились и мораль ослабла. Если в «верхах» приветствуются люди соображающие, в «низах» хорошо иметь побольше радикалов – тех, кто свято верит в идею и рвется ее защищать. Но как бы исскусно не старался идеолог, как бы хорошо не работала машина пропаганды, как бы результативно не действовали бойцы невидимого фронта против инакомыслия; никто из них не в состоянии боротся с иннерцией – с треклятым сопротивлением материи. Конечно, красивые лозунги могут вдохновлять массы на бой довольно долгое время, но, в конце концов, приходит износ. Отдельно взятый человек еще может быть радикалом всю свою жизнь, но не может это человечество. Можно поддерживать напряжение даже несколько поколений, но на определенном этапе, рано или поздно, все равно наступает дикое и необузданное желание просто отдохнуть. Враг идеологии номер один – «расслабон».

Советскую идеологию разрушили не дисседенты – с ними довольно успешно боролись. Разрушил ее простой серый обыватель, который уже давно не боролся за торжество социализма, а просто хотел пожить... Конечно, поскольку обыватель молчал – система действовала.

Каждая идеология инвестирует в свое будущее – в молодежь. Советская молодежь, ставшая жертвой идеологического зомбирования, была подверженная патриотическому воспитательному процессу по схеме «октябренок-пионер-комсомолец». Но со временем система начала давала сбои. Младшие еще принимали все за чистую монету, старших это забавляло, а еще более взрослые уже прекрасно понимали, что все это туфта. Однако все делали вид, что так и должно быть. Кто знает, сколько бы еще все это продолжалось, если бы не те, кому вся эта «зарница» попросту не надоела. Систему разрушили не дисседенты, а неформалы – поколение, в котором желание расслабится, пересилило генетически заложенную покорность. Те, кому надоело ходить строем. Те, кому безразличны были комсомольские идеалы, кто не хотел стричся и одеватся по принятым канонам. Это не было «мышление». Это не была «борьба с существующим строем», у них не было никакой «котр-идеи» способной противостоять официальной идеологии, они просто хотели жить по своему, не так как требует от них общество. Большинство из них даже не могло это свое желание внятно сформулировать. Сначала их не принимали всерьез, потом их журили на комсомольских собраниях, потом с ними пробывали боротся более серьезными методами – все бесполезно. Их надеялись заинтересовать чем-то «правильным», не обязательно «борьбой за мир во всем мире», которой занималась вся страна, но хотя бы некими политически нейтральными, но общественно полезными инициативами. Бесполезно – из панковской тусовки невозможно сделать формальный «клуб любителей оригинальных причесок». Трудно боротся с иннерцией, и когда эта иннерция набрала критическую массу – верхи поняли, что будущего у них нет, что за их идеалы современная молодежь боротся не станет, нужно что-то менять и менять радикально. Пока молодежь отрывалась на концертах Цоя, взрослые взялись за голову: одни начали мыслить, другие – соображать. По-моему этим другим удалось: после пережитого периуда потрясений произошла перезагрузка системы, и современная российская молодежь уже имеет «правильные» идеалы, с которыми может смело шагать по жизни в светлое будущее.

Простите старого панка за это нелирическое отступление. Моя цель не давать оценки политическим идеологиям, а на их примере показать механизмы, действующие в религиозных идеологиях.

Как и политическая, каждая религиозная идеология стремится к радикализму – не дает своим верным возможность расслабиться. Духовное рвение не должно ослабевать. Потеря стаха Божьего грозит потерей веры, а это в свою очередь грозит потерей статуса Церкви и ее влияния в обществе. Религиозное рвение приходит само собой во время всевозможных потрясений, но когда все хорошо – сохранить его трудно. Тогда идеология использует свои методы: харизматические лидеры, вдохновляющие массы, всевозможные «чудеса» возбуждающие религиозное рвение, неизменная цензура... хотя ревностному христианину не нужна даже цензура – его собственная «запраграмированная» совесть легко справляется с этой функцией. Религиозная идеология более живуча, чем политическая именно за счет того, что в этой идеологии – в большинстве каждый сам себе идеолог. Инициатива в этих идеологиях часто выходит от «низов», пастырей зачастую даже обвиняют в бездействии. Расслаблятся нальзя, ведь расслабон – это грех. Но износ рано или поздно все равно наступает, особенно если на протяжении веков гайки закручивались все туже.

Крах западной религиозной идеологии (как католической, так и протестантской) подготовили совсем не масоны или инакомыслящие, хотя и они старались. Просто наступили 60-е – время неблагоприятное для всех идеологий, как политических, так и религиозных – время конкретного расслабона.

За железный зановес дух расслабона проник позднее, значит ли это, что и для восточной христианской традиции настанет время перемен? Врядли – здесь действуют свои специфические «геополитические» законы...

Как бы там ни было, традиционные Церкви на Западе нашли в себе мужество официально отказаться от идеологии, хотя очень трудно искоренить ее из подсознания масс. Стоит кому-либо оскорбить чьи-либо религиозные чуства, и идеологический огонь вспыхивает с новой силой. Идеологию по-прежнему исповедуют секты, небольшие религиозные общины, церковные организации радикального направления, либо вообще – отдельно взятые личности. Те Церкви, которые отказались от идеологии, смогли признать свои ошибки и даже, выражая добрую волю, протянуть друг другу руки в знак примерения. В результате – потеряли большое число своих верных. Многие приняли отказ от идеологии как измену идеалам веры, призывая далее боротся за эти идеалы. Большинство же вообще отказалось от веры – устали боротся. Теперь их ничем не заманишь ни в какую Церковь, ни в какую религию – срабатывает рефлекс – подсознательно боятся, что их сново заставят с кем-то и за что-то боротся. Некоторые религиозные течения взяли на вооружение как-раз расслабон и успешно проповедуют техники духовной релаксации (правда, это что-то трудно назвать верой).

Нужно время, чтобы вера, наконец, перестала ассоциироватся с идеологией, и тогда возможно истинное духовное возрождение, чтобы только этому процессу не помешала новая «идеологическая ситуация».