Мария как «евангелистка»...

Апокрифическое «Евангелие от Марии» (Магдалины) трудно назвать нашумевшим. Не стало оно мировой сенсацией, как «евангелие от Фомы», или «Иуды». Кроме узкой группы специалистов, никто не обращал на него серьезного внимания, а жаль – из всех гностических текстов, найденных в Наг-Хаммади, этот, пожалуй – один из самых интересных. Дэна Брауна трудно назвать серьезным исследователем, но использовав «евангелие» в своих интересах – для подтверждения своей идеи фикс, он волей-неволей возбудил к нему интерес.

В «Евангелии от Марии» действительно есть такой вот упрек Левия: «Петр, ты вечно гневаешься. Теперь я вижу тебя состязающимся с женщиной как противники. Но если Спаситель счел ее достойной, кто же ты, чтобы отвергнуть ее? Разумеется, Спаситель знал ее очень хорошо. Вот почему он любил ее больше нас. Лучше устыдимся!» (18). Однако из этого совершенно не следует то, что Спаситель предпочел Марию другим апостолам как фундамент Своей Церкви и основу истинного учения, просто Он доверил ей некую тайну, о которой не сказал другим апостолам. И эта тайна – совсем не тайна Его с ней интимных отношений (в гностицизме об этом не может быть и речи, поскольку Христос здесь – существо духовное с только призрачным телом). Также Мария выступает в своем «евангелии» как воистину духовная, а не плотская ученица. Она повествует апостолам, полученное ею в мистическом видении, учение о восхождении души, а точнее – о прохождении ее сквозь враждебные сферы, контролируемые архонтами – тема общая для многих гностических сект, и не только христианских. Ей не верит не только Петр, в словах которого слышны нотки зависти: «Разве говорил он с женщиной втайне от нас, неоткрыто? Должны мы обратиться и все слушать ее? Предпочел он ее более нас?» (17), но и Андрей, подозрения которого касаются более содержания повествования, чем самого его факта: «Что касается меня, я не верю, что Спаситель это сказал. Ведь эти учения суть иные мысли» (17).

В «евангелии» отсутствует несколько страниц – в том числе шесть первых, что намного усложняет его понимание. Сохранившийся текст начинается с речи Спасителя произнесенной, скорее всего перед вознесением, в которой находим места параллельные с каноническими Евангелиями, такие как: «Тот, кто имеет уши слышать, да слышит!» или «Мир вам! Мой мир, приобретите его себе! Берегитесь, как бы кто-нибудь не ввел вас в заблуждение, говоря: "Вот, сюда!" или "Вот, туда!"» (8). Вся же речь проникнута гностической идеей «о вреде материи», которая «породила страсть, не имеющую подобия, которая произошла от чрезмерности. Тогда возникает смятение во всем теле» (8).

Особое внимание, как мне кажется, следует обратить на концепцию «греха мира». Спаситель, отвечая на вопрос Петра, говорит: «Нет греха, но вы те, кто делает грех, когда вы делаете вещи, подобные природе разврата, которую называют "грех"» (7). Этот грех является также причиной страданий: «Вот почему вы болеете и умираете, ибо вы [любите] то, что [вас] обманывает» (7-8). В этих словах, как мне кажется, прослеживается концепция зла как отсутствие добра (privatio boni). «Грех» т.е. зло – не существует как нечто онтологическое, но является следствием человеческого выбора – худшего выбора между духом и материей. В заключение своей речи Спаситель говорит: «Сын человека внутри вас. Следуйте за ним! Те, кто ищет его, найдут его. Ступайте же и проповедуйте евангелие царствия. Не ставьте предела, кроме того, что я утвердил вам, и не давайте закона как законодатель, дабы вы не были схвачены им» (8-9).

Далее учительская эстафета переходит к Марии, которая, по просьбе того же Петра рассказывает о своем мистическом разговоре с Христом. Здесь следует обратить внимание на роль «ума» - тоже гностическая идея, направленная не на веру, а на познание. Спаситель говорит: «Ибо где ум, там сокровище» (10), а на вопрос Марии: «тот, кто созерцает видение, - он созерцает душой [или] духом?», Спаситель отвечает: «Он не созерцает душой и не духом, но умом, который между двумя...» (10). Далее, опять отсутствуют несколько страниц (11-14), после чего Мария излагает свое учение о «восхождении души», о котором я уже вспоминал выше. Это учение завершается воистину оптимистическим восклицанием души: «Что хватает меня, убито; что опутывает меня, уничтожено; вожделение мое пришло к концу, и незнание умерло. В [мире] я была разрешена от мира (или: миром) и в отпечатке отпечатком свыше. Узы забвения временны. Отныне я достигну покоя времени, вечности, в молчании» (16-17).

Что ж, я говорю: «Аллилуйя»!

Скажите: «Аминь»?

6 комментариев:

  1. так получается, что любой повидавший Христа, имеет право писать еванглие. по сути, евагелие имеет лишь познавательную роль, так как доверять им нельзя хотя бы потому, что в евангелии каждого из апостолов можно столкнуться с личными страстями автора.
    иначе говоря, Ветхий Завет, был и остается главным путеводителем христиан.

    ОтветитьУдалить
  2. Это при условии, что этот кто-то действительно "повидавший Христа", а не просто подписавшийся именем того, кто "повидал". А от "личных страстей" и Ветхий Завет не избавлен.

    ОтветитьУдалить
  3. Мда... Теперь, думаю, трудно докапаться до сути - что правда сказал Он, а что додумали остальные...

    ОтветитьУдалить
  4. Больше оптимизма! Суть познаем верою, а задача разума - отделить ее от "страстей". Это не так уж трудно для того, кто имеет и то и другое.

    ОтветитьУдалить
  5. Так они были женаты - Иисус и Мария?

    ОтветитьУдалить
  6. Гы... К сожалению (или к счастью), никаких подтверждений этой теории, кроме фантазий Дэна Брауна нет, а сфабриковать «доказательства» в свою пользу может каждый (мармоны, например говорили, что Иисус был многоженцем).
    Но можно оставить «доказательства» и порассуждать логически. Все зависит от того с какой миссией Иисус пришел в мир. Еслибы такой миссией было восстановление царства Давида – тогда есть смысл женитьбы и деторождения для решения вопроса о престолонаследии, но во-первых: Царство Иисуса не от мира сего, во-вторых – Он, как мы знаем, воскрес и сидит одесную Отца на престоле в Небе, так что вопрос о престолонаследии отпадает.
    Такая безумная идея не могла появится в ранне-христианскую эпоху, поскольку ранние христиане созидали Церковь на «республиканских» основах (подсознательно противопоставляя ее Римской Империи) - моделью служил греческий полис. Ситуация изменяется в раннем средневековье, когда в игру вступают новоиспеченные монархии и когда опять входят в моду гениалогии. Меровингам (http://www.hrono.ru/geneal/geanl_fr_01.html) действительно очень хотелось верить в то, что их жалкий варварский род ведется от Давида...
    Легенды о Святом Граале, который якобы привез в Британию Иосиф Аримафейский – также раннее срадневековье (эпос о короле Артуре). Ранние христиане избегали подобного «фетишизма», исповедуя живую веру.

    ОтветитьУдалить