Небытие определяет сознание

Поиски смысла жизни – одно из любимых занятий философов всех времен и народов. Однако доверять это занятие исключительно философам – дело опасное – ведь они могут придти к выводу, что жизнь не имеет никакого смысла, а такой вывод чреват большими неприятностями. Сами понимаем – отсутствие смысла жизни порождает отчаяние, которое приводит в лучшем случае к запою, в худшем – к самоубийству. Тот, кто берет на себя ответственность за судьбы общества, не может этого допустить. Поэтому идеологи всех времен и народов, поскольку найти смысл жизни не могли, пытались сами разработать этот смысл и преподнести его другим.  

«Жизнь надо прожить так, чтоб не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…». Однако на самом деле «мучительно больно» становится тогда, когда в конце своей героической жизни понимаешь, что та великая идея, ради которой ты жил, боролся и страдал – мягко говоря, того не стоила.

Но, оставим тоталитарные идеологии. «Свободный» мир со своей идеологией потребительства, в котором мы ныне живем – предлагает нам целую гамму «смыслов», намного более приятных для того, чтобы заполнить ими пустоту нашего бренного существования.

Многие считают, что в жизни должна быть какая-то цель. Эта цель может быть воистину великой, а может быть и банальный минимум – «дом, дерево, сын». Если предположим, что смысл заключается в осуществлении этой цели – что-то сделать, кем-то стать и т.п., то эта цель – желание ее достичь – начинает диктовать нам содержание жизни – жизнь становится ее реализацией. Недостигнутая цель, неосуществленное стремление является причиной фрустрации – сознания того, что прожил жизнь зря. Если, как нам кажется, никакой конкретной цели мы перед собою не ставим – смыслом жизни становится само ее содержание – нужно наполнить жизнь всевозможными событиями, чтоб время даром не пропадало. Но это ведь тоже своего рода цель.

- Да, господа, жизнь пуста, если в ней нет подвигов и приключений!

- Вы правы, мой друг, но жизнь бессмысленна, даже если в ней есть приключения…

Религия (или религиозная идеология) также предлагает нам свое понимание жизни и ее смысла. В данном случае имеем цель – достижение Царства Небесного (или каких бы то ни было аналогов в других религиях), а жизнь наполняется всевозможными способами реализации этой цели. Мало того, именно в религиозном понимании, слова «мучительно больно» приобретают действительно реалистическое значение – с геенной огненной шутки плохи.

Автор «Книги Экклезиаста» (никто из современных библеистов уже не приписывает ее Соломону), предлагает нам совсем иной подход к этой проблеме. Исходным пунктом его размышлений является смерть – скорбный итог нашего существования на этой земле. Причем эта смерть – радикальна, нет никаких намеков на потустороннее существование: «Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах» (3:20). Конечно, антропология Экклезиаста дуалистична: тело, взятое из праха, и «дух», данный Богом. Однако этот «дух» - совсем не «душа» в платоновском ее понимании – это скорее безличная энергия жизни, которая не является носителем человеческой индивидуальности: «И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его» (12:7). «Дух» - это не «Я», который возвращаюсь к Богу, а нечто, что Бог забирает, после чего «Я» умираю и умираю навсегда. Для ветхозаветных представлений о потустороннем такая концепция была вполне приемлема.

Смерть, как единственный итог жизни ставит под сомнение любую цель и являет бессмыслие всего ее содержания. Все жизненные стремления – «суета сует и томление духа» (кстати, некоторые переводчики склоняются к мысли, что «томление духа» следует переводить как «погоня за ветром» - т.е. действие лишенное всякого смысла). Нет смысла в постижении мудрости, потому что при всех преимуществах мудрого перед глупцом, мудрец все равно умирает наравне с глупцом. Нет смысла накапливать богатство или приобретать власть – все равно сойдешь в могилу, оставляя свои богатства чужим. Также нет смысла трудиться ради блага собственного потомства – потому что не знаешь, что сделают твои потомки с нажитым тобою состоянием. Остается есть, пить и веселиться, но и это, бесспорно приятное времяпровождение, – смысла не имеет.

Казалась бы, Экклезиаст зашел в тупик безысходности. Если жизнь не имеет смысла, зачем тогда жить? Самое время порезать себе вены или утопиться в омуте. Однако автор книги отнюдь не впадает в отчаяние. Совсем наоборот – призывает жить полноценной, насыщенной и главное – добродетельной жизнью, хотя и это тоже смысла не имеет. Особенно полон оптимизма его призыв молодым людям: «веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих» (11:9), и даже следующая оговорка: «только знай, что за все это Бог приведет тебя на суд» не должна остудить юношеский пыл и жажду жизни. «И удаляй печаль от сердца твоего, и уклоняй злое от тела твоего, - продолжает Экклезиаст, - потому что детство и юность - суета» (11:10). Отсутствие смысла жизни не становится причиной апатии, но как раз наоборот – наполняет жизнь радостью, и эта радость поистине верующего человека.

Цель, хоть она, как нам кажется, придает жизни смысл, но, что намного хуже – порабощает нас. Жизнь становится обязанностью, которую нужно исполнять. Осознание же смерти освобождает нас от иллюзии «смысла жизни», превращает в прах всякие цели и стремления, дает нам понять, что мир ничего от нас не ожидает, а значит, наши жизненные неудачи не могут привести к фрустрации. Жизнь перестает быть обязанностью и наконец, становится жизнью. Жизнь, хоть и не имеет смысла, имеет свою ценность, и определяет эту ценность не цель и не содержание – ценностью жизни является сама жизнь.